Cущность игры - в том, что она служит подготовкой к серьезной дальнейшей деятельности. В игре маленький человек совершенствует свои способности. Основное достоинство этой теории заключается в том, что она связывает игру с развитием. Игра, с точки зрения Гросса и есть та деятельность, в которой происходит образование необходимой надстройки над прирожденными реакциями, «образуются приобретенные навыки – и прежде всего новые привычные реакции».
1) Любое живое существо обладает унаследованными предрасположениями, которые придают целесообразность его поведению. У высших животных к прирожденным особенностям их натуры следует отнести импульсивное стремление к деятельности, проявляющейся с особенной силой в период роста. У человека прирожденные реакции, как бы необходимы они ни были, являются недостаточными для выполнения сложных жизненных задач.
2) В жизни высшего существа есть детство - период развития и роста, когда оно не может самостоятельно поддерживать свою жизнь. Эта возможность даётся ему путём родительского ухода, который, в свою очередь, опирается на прирожденные предрасположения.
3) В период детства существо имеет возможность приобрести приспособления, необходимые для жизни, которые не развиваются непосредственно из прирожденных реакций; поэтому человеку дано особенно длинное детство – ведь чем совершеннее работа, тем дольше подготовка к ней.
4) Важнейший и самый естественный путь выработки приспособлений состоит в том, что унаследованные реакции сами стремятся к проявлению и, таким образом, дают повод к новоприобретениям, так что над прирожденной основой образуется приобретенные навыки - новые привычные реакции.
5) У человека имеется прирождённое стремление к подражанию, благодаря чему человек перенимает привычки и способности старшего поколения.
6) Там, где развивающийся индивидуум без всякой внешней цели проявляет, укрепляет и развивает свои наклонности, мы имеем дело с изначальными явлениями игры.
Резюмируя свои рассуждения о значении игры, Гросс пишет: «Если развитие приспособлений для дальнейших жизненных задач составляет главную цель нашего детства, то выдающиеся место в этой целесообразной связи явлений принадлежит игре, так что мы вполне можем сказать, употребляя несколько парадоксальную форму, что мы играем не потому, что мы бываем детьми, но нам именно для того и дано детство, чтобы мы могли играть».
Карл Гросс, как и многие другие философы, психологи и педагоги после него, не решил загадки игры, но его величайшей заслугой является то, что он придал игре статус деятельности, которая является наиважнейшей для всего развития в детстве. Гросс не ставил игру в центр психического развития, он просто констатировал, что игра имеет характер биологический смысл - предупреждение будущей серьёзной деятельности взрослой особи.
Идеи К. Гросса сегодня очень сильно развиты в теории и практике игрового обучения Марии Монтессори. В основе игрового обучения детей лежат различные мотивы: мотивы общения (совместно решая игровые задачи, дети учатся общаться друг с другом), познавательные мотивы (игра имеет близкий результат, стимулируя ребёнка к достижению цели и осознанию пути достижения цели), мотивы достижения успеха (ситуация успеха создаёт благоприятный эмоциональный фон, а неудача не воспринимается в игре как личное поражение и стимулирует познавательную деятельность - реванш).
Теория игры получила развитие в зарубежной эстетике с конца XVIII в. Сравнивая искусство и ремесло, И. Кант говорит, что «первое называется свободным, а второе можно также назвать искусством для заработка. На первое смотрят так, как если бы оно могло оказаться (удасться) целесообразно как игра, т. е. как занятие, которое приятно само по себе» (Кант И. Соч.: В 6 т. Т. 5. С. 319), на второе смотрят, как на работу, т. е. как на занятие, которое само по себе неприятно и привлекает только своим результатом (например, заработком).
Теория игры получает развитие у Шиллера. В человеке существует два противоположных начала: «чувственное побуждение» (соответствует законам необходимости) и разумное («побуждение к форме») [которое] соответствует законам свободы. Оба побуждения нуждаются в ограничении. Они ограничиваются «побуждением к игре».
Игра для Шиллера не только источник искусства, но и его специфическая особенность. Игра - это особая деятельность, отличная от прозаической деятельности и чуждая фантастической деятельности воображения. Игра - это свободная деятельность целостного человека. «Человек играет только тогда, когда он в полном значении слова человек, и он бывает вполне человеком лишь тогда, когда играет (Шиллер Ф. Статьи по эстетике. М., Л., 1938. С. 245). В процессе игры создается «видимость» - нечто идеальное в сравнении с самой жизнью и реальное в сравнении с неконтролируемой деятельностью чистого воображения.
Видимость - это красота и образ, которые не отождествляются с самой жизнью, они полностью противопоставляются ей; они соединяют чувственность с разумом, т. е. одухотворяют чувственность и, следовательно, облагораживают и возвышают человека. Игра-искусство- путь к свободе и социальному переустройству.
У Шиллера, таким образом, теория игры-альтернатива теории мимезиса, согласно которой искусство - это простое подражание. У Шиллера искусство - это и не механическое воспроизведение реальности и не чистый продукт фантазии. Как [принято] у романтиков, Шиллер подчеркивает социальную роль искусства - формирование гармоничной личности и на этой основе преобразование общества.
В дальнейшем теория игры получает или чисто психологическое или же гносеологическое истолкование.
Иным путем развил теорию игры Герберт Спенсер (1820-1903) в книге «Основы психологии» (1888, Т. 2. Ч. I) («Принципы психологии», 1852-1857). Это т[ ак] называемая] теория «избытка сил».
Низшие организмы не располагают избытком сил, поэтому их деятельность всегда утилитарна. У высших организмов, как более приспособленных к среде, может накладываться избыток сил. Избыток сил находит выход в игре. Так, кошка бегает за клубком ниток. Непосредственно в игре мы не находим ничего утилитарного, однако здесь происходит упражнения сил, т. е. опосредованным путем достигается тоже утилитарная цель-самосохранение индивида или продолжение рода. Однако полезность игры не непосредственная, а опосредованная. Непосредственно игра представляет собой в некотором отношении роскошь.
Игра имеет место и у человека, в особенности, у детей. Няньчанье кукол, прием гостей и т. д. - это настоящее воспроизведение деятельности взрослых. С физиологической точки зрения игра - это расходование избытка сил, упражнение органов. Игра в то же время - подражание. Игра - это активность, тождественная с художественной деятельностью. Следовательно, искусство - это игра, активность, характеризующаяся отсутствием непосредственной заинтересованности, самоценностью. Но опосредственно игра-искусство приносит пользу, поэтому Спенсер отрицает теорию чистого искусства.
Карл Гросс (1861 -1929) (Игра животных, 1896; «Игры людей», 1899). Эстетическое наслаждение - это «играющее, сенсорное переживание»; поэтому искусство может рассматриваться как высшая форма игры. Что касается игры, то он развил мысль об ее упражняющем значении, т. е. рассматривал ее как целесообразную активность.
Психологическую сторону теории игры развил Конрад Ланге (1855-1921) («Сущность искусства», 1901, 1907). Он обосновывает иллюзионистскую теорию искусства. Эстетическое есть иллюзия; цель искусства - сознательный самообман и наслаждение иллюзией, колебание (schwanken) между действительностью и иллюзией, между стремлением сохранить иллюзию и противоположным стремлением освободиться от нее. Похоже, что К. Ланге развивает шиллеровскую концепцию игры и видимости. Он вводит понятие «внутреннего подражания» как основы эстетического. Через подражание создаются внутренние образы, эстетическая видимость.
Игра - это «искусство» детей, а искусство - это усовершенствованная формы игры. Оба они проистекают из избытка физической энергии, оба они - сознательный самообман (например, дети обижаются, когда в игре их называют не вымышленными, а настоящими именами), поскольку это помещает людей в идеализированный мир. Картины, статуи, поэмы, драмы, как детские куклы, живут в воображении и вместе с тем как бы существуют реально. Ланге признает изобразительную функцию искусства, но освобождает художника от требования буквальной имитации. Подчеркивается радость творческой деятельности.
Не всякая форма игры есть искусство (не всякая игра имеет черты иллюзии), но всякое искусство есть форма игры, так как характеризуется тем, что доставляет удовольствие, лишает интереса и т. д.
Ланге предлагает следующую схему:
Акустическая чувственная игра - музыка
Оптическая чувственная игра-орнамент
Игра движений - танец
Драматическая игра - театральное представление
Рассматривание картин в книге - живопись
Игра в куклы - пластическое искусство
Игра в строительство-архитектура
Рассказывание историй - эпическая поэзия
Ланге не может подыскать аналогии для лирической поэзии, но песни нянек приближаются к аналогии поэзии.
Самуэль Александер (1859-1939), как и Ланге, полагает, что красота «иллюзорна», но при этом подчеркивает, что иллюзия осознается в качестве таковой. Кто-то наслаждается видимостью, зная, что это видимость. Печаль заупокойной мессы, горделивая осанка статуи, ужас трагической драмы существуют только для сознания (mind), которое созерцает их с помощью чувств (feeling) и воображения. Эти зависящие от сознания качества Александер назвал «третичными», отличая их как от «первичных» (движение, форма, объем), так и «вторичных» (цвет, звук). Для неореалиста Александера и первичные и вторичные качества принадлежат самим объектам и не зависят от сознания. Красота возникает, по Александеру, из гармонического «сочетания» двух элементов: того, что существует в действительности, и того, что прибавляется сознанием. Однако и в приписывании «третичных» качеств объекту зрители (созерцающие) не остаются прихотливыми (whimsical) [не остаются во власти своей прихоти и произвола], произвольными существами. Эстетическая оценка безлична и незаинтересована, она не есть только выражение личной идеи о ситуации, т. е. прихоти. (Изложение по книге Rader , из предисловия).
Оскар Уайльд (1856-1900). («Упадок лжи» - главный эстетический трактат).
До сих пор мы рассматривали концепцию искусства философов. Интересно проследить затем, как складываются представления о природе искусства у самих художников. В этом отношении очень показателен О. Уайльд - поэт «конца века». Это один из представителей декадентства, «золотой молодежи», эстетства. Во внешнем облике черты «дендизма», эстетства: туфли с серебряными пряжками, короткие шелковые брюки, жилеты в цветочек, а на голове берет. Носит: подсолнечник, лилию и перо павлина - признаки эстетства. Результат эстетизма приводит Уайльда [В результате эстетизм приводит Уайльда ]к пересмотру нравственности. Уайльд - открытый аморалист. Вот несколько парадоксов, которые он высказывает:
«Грех - единственное в жизни, ради чего вообще стоит жить». «Преступник никогда не бывает вульгарным, но вульгарность - всегда преступление». «Понятие добра и зла доступно лишь тем, кто лишен всех остальных понятий». «Милосердие порождает много зла... Самое существование совести... есть признак нашего несовершенного развития. Чтобы стать утонченным, нужно, чтобы совесть была поглощена нашим инстинктом. ...Добродетель: кто знает, что такое добродетель? Вы не знаете и я не знаю. Никто». «Полюбить себя - вот начало романа, который продлится всю жизнь». «Мы - порождение тревожного, бесноватого века и куда нам бежать в такие минуты отчаяния и надрыва, куда нам укрыться, как не в ту вечную обитель красоты, где всегда много радости и нежного забвения, - в тот божественный град, в ту cita divira ..., где хотя бы на краткий миг можно позабыть все распри и ужасы мира, а также печальный удел, выпавший в мире для нас».
Итак, полный аморализм, духовный аристократизм, культ наслаждения, индивидуализм, ницшианское презрение к массам - такова общественная позиция, с которой Уайльд смотрит на искусство, отсюда и предельный субъективизм в понимании сущности искусства. Вот как возникает искусство по Уайльду: «Искусство начинается с абстрактного украшения, с чисто изобразительной приятной работы над тем, что недействительно, чего не существует. Это первая стадия. Жизнь приходит в восторг от этого нового чуда и просит, чтобы ее допустили туда, в этот очарованный круг. Искусство берет жизнь как часть своего сырого материала, пересоздает ее, перевоплощает в новые формы. Оно совершенно равнодушно к фактам, оно изображает, фантазирует, грезит и между собою и реальностью ставит высокую перегородку красивого стиля декоративной или идеальной трактовки. В третьей стадии жизнь берет перевес и изгоняет искусство в пустыню. Вот настоящий декаданс, от которого мы нынче страдаем». «Жизнь - очень едкая жидкость, она разрушает искусство, опустошает его “дом”».
Задача художника «заключается просто в том, чтобы очаровывать, восхищать, доставлять удовольствие».
Искусство, таким образом, уже не представляет действительность - оно полностью результат деятельности художника. Более того, его образы «реальнее живых людей; ему принадлежат великие прототипы и только их незаконченными копиями являются существующие предметы». «Стоит ему повелеть - и миндальное дерево расцветет зимою, и зреющая нива покроется снегом. Скажет слово - и мороз наложит свой серебряный палец на знойные уста июня, и выползут крылатые львы из расселин Лидийских холмов». «Мы не видим вещи, покуда не видим ее красоты. Тогда, и только тогда, эта вещь начинает существовать. В настоящее время люди видят туманы не потому, что туманы существуют, но потому, что поэты и живописцы показали им таинственную прелесть подобных эффектов. В Лондоне туманы существуют не первое столетие; смею сказать, они были всегда. Но никто их не видел и потому мы ничего о них не знаем. Они не существовали, покуда искусство не изобразило их».
Итак, не искусство подражает жизни, а, напротив, жизнь - искусству. Тургенев создал нигилистов, картины Данте Габриелле Росетти - меланхолические, задумчивые лица лондонских девушек.
Как определяется игра.
Henri Pieron (Vocabulaire de psychologie) приводит следующие определения.
Приятная деятельность, противостоящая труду.
I . Самоцелевая деятельность, противоположная труду, где цель находится вне этой деятельности (Болдуин).
II . Низшая деятельность, неадаптированная к реальности, как это имеет место в труде (P . Janet).
III . Деятельность, имеющая целью использование избытка расходуемой энергии в процессе труда (Спенсер).
IV . Деятельность, состоящая в воспроизведении действий, в настоящее время бесполезных, но являвшихся в историческом прошлом трудом (St . Hall , американский психолог XIX - XX вв.).
V . Деятельность самоцелевая, но подготавливающая ребенка к человеческому труду (Groos).
VI . Деятельность, приводящая в действие какие-либо функции, без того чтобы преследовать определенную цель (Buller , Carr), и позволяющая ребенку осуществлять свое Я, когда это он не способен сделать в полностью серьезной деятельности.
VII . Деятельность, состоящая в ассимиляции (умственная активность, состоящая во включении объекта или ситуации в умственную схему), которая функционирует для самой себя, без всякого усилия к аккомодации (умственная активность, трансформирующая первоначальную умственную схему, чтобы приспособиться к новой ситуации (Пиаже)).
Игры как особый вид деятельности человека могут воспроизводить явления действительности и труда, развивать психофизиологические качества людей (силу, ловкость, исхо д[ ные формы] теоретического] мышления, волю). Игра - свободная, непринужденная деятельность. Как правило, к ней обращаются для развлечения, отдыха; между тем многие игры имеют учебно-воспитательное и познавательное значение. Игры бывают детские и взрослые, индивидуальные, парные, коллективные.
Древнее возникновение игр [определяется тем, что они] имели воспитательное значение (охота на зверей) и были связаны с обрядами.
Всеволодин Чернгросс «Игры........» (1933) предложил различать три типа игр: 1) драматические; 2) спортивные; 3) орнаментальные. В драматических... художественный образ; спортивные-наличие соревнования и трепета участников и зрителей; орнаментальные включают хореографические элементы.
Широко распространена теория происхождения театра из игры. Но социальное значение игры иное, чем театра. Игра - для себя, театр - для публики.
Если подойти к игре с теоретической точки зрения, то мы увидим, что она всегда рассматривалась как средство воспитания для жизни в обществе. В индивидуальном развитии человека игра первична по отношению к серьезным занятиям (дети начинают с игры). Но по отношению к роду человеческому она, как справедливо отметил Плеханов,- «дитя труда». Игры близки к обрядам. Последние связаны с религиозно-мистическими представлениями.
Нет сомнения, что игра и обряды способствовали возникновению и формированию искусства. Но нельзя сказать, что искусство возникло из игры и обрядов, поскольку последние сами являются разновидностью деятельности, возникшей позже труда и являются воспроизведением трудовой и общественной жизни людей. Они обладают эстетическими аспектами. Но искусство с самого начала выступало как деятельность, удовлетворяющая специфические потребности людей - эстетические. Искусство - это тот вид деятельности, который связан с определенными формами познания и воздействия на действительность и имеет идеологический характер, является формой общественного сознания.
Таким образом, несмотря на то, что есть нечто общее между игрой и искусством, все же это разные виды человеческой активности, имеющие общую основу в труде.
Проблема игры издавна привлекала к себе внимание исследователей. Особой известностью пользуется теория К. Гросса. Гросс усматривает сущность игры в том, что она служит подготовкой к дальнейшей серьезной деятельности; в игре ребенок, упражняясь, совершенствует свои способности. В этом, по Гроссу, основное значение детской игры; у взрослых к этому присоединяется игра как дополнение к жизненной действительности и как отдых.
Основное достоинство этой теории, которое завоевало ей особую популярность, заключается в том, что она связывает игру с развитием и ищет смысл ее в той роли, которую она в развитии выполняет. Основным недостатком этой теории является то, что она указывает лишь «смысл» игры, а не ее источник, не вскрывает причин, вызывающих игру, мотивов, побуждающих играть. Объяснение игры, исходящее лишь из результата, к которому она приводит, превращаемого в цель, на которую она направлена, принимает у Гросса сугубо телеологический характер, телеология в ней устраняет причинность. Поскольку же Гросс пытается указать источники игры, он, объясняя игры человека так же, как игры животных, ошибочно сводит их целиком к биологическому фактору, к инстинкту. Раскрывая значение игры для развития, теория Гросса по существу своему антиисторична.
В теории игры, сформулированной Г. Спенсером, который в свою очередь развил мысль Ф. Шиллера, усматривается источник игры в избытке сил: избыточные силы, не израсходованные в жизни, в труде, находят себе выход в игре. Но наличие запаса неизрасходованных сил не может объяснить направления, в котором они расходуются, того, почему они выливаются именно в игру, а не в какую-нибудь другую деятельность; к тому же играет и утомленный человек, переходя к игре как к отдыху. Трактовка игры как расходования или реализации накопившихся сил является формалистской, поскольку берет динамический аспект игры в отрыве от ее содержания. Именно поэтому подобная теория не в состоянии объяснить игры.
Стремясь раскрыть мотивы игры, К. Бюлер выдвинул теорию функционального удовольствия (т. е. удовольствия от самого действования, независимо от результата) как основного мотива игры. Опять-таки не подлежит сомнению, что здесь верно подмечены некоторые особенности игры: в ней важен не практический результат действия в смысле воздействия на предмет, а сама деятельность; игра не обязанность, а удовольствие. И опять-таки не подлежит сомнению, что такая теория в целом неудовлетворительна. Теория игры как деятельности, порождаемой удовольствием, является частным выражением гедонической теории деятельности, т. е. теории, которая считает, что деятельность человека регулируется принципом удовольствия или наслаждения, и страдает тем же общим недостатком, что и эта последняя. Мотивы человеческой деятельности так же многообразны, как и она сама; та или иная эмоциональная окраска является лишь отражением и производной стороной подлинной реальной мотивации. Так же как динамическая теория Шиллера-Спенсера, и эта гедоническая теория упускает из виду реальное содержание действия, в котором заключен его подлинный мотив, отражающийся в той или иной эмоционально-аффективной окраске. Признавая определяющим для игры фактором функциональное удовольствие, или удовольствие от функционирования, эта теория видит в игре лишь функциональное отправление организма. Такое понимание игры, будучи принципиально неправильным, фактически неудовлетворительно, потому что оно могло бы быть применимо во всяком случае лишь к самым ранним «функциональным» играм и неизбежно исключает более высокие ее формы.
«Теории игры в зарубежной и отечественной психологической науке».
АвторНазвание теории
Сущность
Минусы
Карл Гросс (швейцарский учёный)
«Теория инстинктивности»
Игра служит подготовкой к дальнейшей серьезной деятельности; в игре ребенок, упражняясь, совершенствует свои способности. В этом, по Гроссу, основное значение детской игры; у взрослых к этому присоединяется игра как дополнение к жизненной действительности и как отдых.
Минус этой теории это то, что она указывает лишь "смысл" игры, а не ее источник, не вскрывает причин, вызывающих игру, мотивов, побуждающих играть. Объяснение игры, исходящее лишь из результата, к которому она приводит, превращаемого в цель, на которую она направлена, принимает у Гросса сугубо телеологический характер, телеология в ней устраняет причинность. Поскольку же Гросс пытается указать источники игры, он, объясняя игры человека так же, как игры животных, ошибочно сводит их целиком к биологическому фактору, к инстинкту. Раскрывая значение игры для развития, теория Гросса по существу своему антиисторична .
Ига́нн Кри́стоф Фри́дрих фон Ши́ллер (немецкий поэт и философ)
«Избыток сил»
Шиллер у сматривает источник игры в избытке сил: избыточные силы, не израсходованные в жизни, в труде, находят себе выход в игре.
Но наличие запаса неизрасходованных сил не может объяснить направления, в котором они расходуются, того, почему они выливаются именно в игру, а не в какую-нибудь другую деятельность; к тому же играет иногда и утомлённый человек, переходя к игре как к отдыху. Трактовка игры как расходования или реализации накопившихся сил является формалистической, поскольку она берёт динамический аспект игры в отрыве от её содержания. Именно поэтому эта теория и не в состоянии объяснить игры.
Герберт Спенсер (английский философ и социолог)
« Теория компенсаторности»
Спенсер считал игру результатом чрезмерной активности, возможности которой не могут быть исчерпаны в обычной деятельности. Согласно Спенсеру, игра значима только тем, что позволяет разрядить избыток жизненной энергии.
Такое понимание игры, будучи принципиально неправильным, фактически неудовлетворительно, потому что оно могло бы быть применимо во всяком случае лишь к самым ранним "функциональным" играм и неизбежно исключает более высокие её формы.
Вильям Штерн (немецкий психолог)
«Зарей серьезного инстинкта»
Штерн назвал игру зарей серьезного инстинкта. Игра, по его мнению, это упражнение наследственных механизмов поведения.
И гра мыслится проявлением неразвитых, зачаточных функций и тенденций. Во-первых, будь это так, автору не следовало бы говорить об игре взрослых, а счесть игру лишь явлением детского возраста. Во-вторых, известны факты игры, о которых никак нельзя сказать, что они представляют собой проявление сил, пребывающих в зачаточном состоянии.
Карл Людвиг Бюлер (немецкий психолог и лингвист)
Теорию функционального удовольствия
Бюлер трактует игру как деятельность, совершаемую ради получения функционального удовольствия. В теории Бюлера внимание обращается на то, что в игре важен не практический результат, а сам процесс игровой деятельности, от которого ребенок испытывает удовольствие. Для детей погружение в мир игры – это ожидание откровения, предощущения тайны.
И опять-таки не подлежит сомнению, что такая теория в целом неудовлетворительна. Теория игры как деятельности, порождаемой удовольствием, является частным выражением гедонической теории деятельности, т.е. теории, которая считает, что деятельность человека регулируется принципом удовольствия или наслаждения, и страдает тем же общим недостатком, что и эта последняя.Эта гедоническая теория упускает из виду реальное содержание действия, в котором заключен его подлинный мотив, отражающийся в той или иной эмоционально-аффективной окраске. Признавая определяющим для игры фактором функциональное удовольствие, или удовольствие от функционирования, эта теория видит в игре лишь функциональное отправление организма. Такое понимание игры, будучи принципиально неправильным, фактически неудовлетворительно, потому что оно могло бы быть применимо во всяком случае лишь к самым ранним "функциональным" играм и неизбежно исключает более высокие ее формы.
Теории Холла (американский психолог)
«Теория рекапитуляции»
По мнению Холла, игра по своей форме и содержанию повторяет историю развития человеческого общества.
В теория рекапитуляции Ст. Холл развитие ребенка рассматривается как обусловленный наследственными причинами процесс, течение которого определено основной линией эволюционного развития.
Игра представляет собой скорее бессознательное воспоминание прошлого - не собственного, а рода, - а не продукт фантазии, это - скорее мнемический процесс, а не проявление фантазии. Но последнее утверждение расходится с общепринятым мнением о том, что природа игры имеет фантазийный характер.
Зи́гмунд Фрейд (австрийский психолог, психиатр и невролог), Альфред А́длер
Фрейдистская, адлеровская
Фрейдистские теории игры видят в ней реализацию вытесненных из жизни желаний, поскольку в игре часто разыгрывается и переживается то, что не удается реализовать в жизни. Адлеровское понимание игры исходит из того, что в игре проявляется неполноценность субъекта, бегущего от жизни, с которой он не в силах совладать.
Минусом этих теорий является то что, из проявления творческой активности, воплощающей красоту и очарование жизни, игра превращается в свалку для того, что из жизни вытеснено; из продукта и фактора развития она становится выражением недостаточности и неполноценности, из подготовки к жизни она превращается в бегство от нее .
Лев Семёнович Выготский (советский психолог)
Выготский и его ученики считают исходным, определяющим в игре то, что ребёнок, играя, создаёт себе "мнимую" ситуацию вместо реальной и действует в ней, выполняя определённую роль, сообразно тем "переносным" значениям, которые он при этом придаёт окружающим предметам.
Основные недостатки этой трактовки игры таковы: 1) Она сосредоточивается на структуре игровой ситуации, не вскрывая источников игры. Перенос значений, переход в мнимую ситуацию не является источником игры. Попытка истолковать переход от реальной ситуации к "мнимой", как источник игры, могла бы быть понята лишь как отклик психоаналитической теории игры. 2) Интерпретация игровой ситуации, как возникающей в результате "переноса" значения, и тем более попытка вывести игру из потребности "играть значениями" является сугубо интеллектуалистической. 3) Превращая хотя и существенный для высоких форм игры, но производный факт действования "в мнимой", т. е. воображаемой, ситуации в исходный и потому обязательный для всякой игры, эта теория, неправомерно суживая понятие игры, произвольно исключает из нее те ранние формы игры, в которых ребёнок, не создавая никакой мнимой ситуации, разыгрывает какое-нибудь действие, непосредственно извлечённое из реальной ситуации (открывание и закрывание двери, укладывание спать и т. п.). Исключая эти ранние формы игры, эта теория лишает себя возможности понять игру в её развитии.
Дмитрий Николаевич Узнадзе (грузинский советский психолог и философ)
Д. Н. Узнадзе видит в игре результат тенденции уже созревших и не получивших ещё применения в реальной жизни функций к действованию. Снова, как в теории игры от избытка сил, игра выступает как плюс, а не как минус. Она представляется как продукт развития, притом опережающего потребности практической жизни.
С ерьёзный минус этой теории в том, что она рассматривает игру, как действие изнутри созревших функций, как отправление организма, а не деятельность, рождающуюся во взаимоотношениях с окружающим миром. Игра превращается, таким образом, по существу своему в формальную активность, не связанную с тем конкретным содержанием, которым она как-то внешне наполняется. Такое объяснение "сущности" игры не может объяснить реальной игры в её конкретных проявлениях.
Л. Шаллером, М. Лацарусом, Х.Штейнталем (немецкие психологи)
Теория «активного отдыха»
Согласно этой теории, кроме пассивного отдыха, который мы имеем во сне, мы нуждаемся в активном отдыхе, в иной деятельности, свободной от всего угрюмого и тягостного, что связано с работой. Утомление от работы требует не только психофизической разрядки, но и психического, эмоционального отдыха, который может быть реализован только в активности, но эта активность должна развиваться на психическом просторе. Вот отчего человек нуждается в игре даже тогда, когда у него нет неизрасходованного запаса энергии, он должен играть, даже утомляясь, ибо физическое утомление не мешает глубокому психическому отдыху, источнику энергии.
Такая трактовка игры, ее целей и функций, впрочем, как и трактовка Спенсера, разумеется, в большей степени свойственная миру взрослых, хотя совершенно ясно, что понятие игры должно охватывать и игру детей и игру взрослых. Причем функции игры у детей и взрослых могут быть совершенно различны.
Игра - одно из замечательных явлений жизни, деятельность, как будто бесполезная и вместе с тем необходимая. Невольно чаруя и привлекая к себе как жизненное явление, игра оказалась весьма серьезной и трудной проблемой для научной мысли.
В отечественной педагогике и психологии проблему игровой деятельности разрабатывали К. Д. Ушинский, П. П. Блонский, С. Л. Рубинштейн, Д. Б. Эльконин . Различные исследователи и мыслители зарубежья нагромождают одну теорию игры на другую - К. Гросс, Ф. Шиллep, Г. Спенсер, К. Бюлер, 3. Фрейд, Ж. Пиаже и др. "Каждая из них как будто отражает одно из проявлений многогранного явления игры, и ни одно, по-видимому, не охватывает подлинной ее сущности.
Особой известностью пользуется теория К. Гросса . Он усматривает сущность игры в том, что она служит подготовкой к серьезной дальнейшей деятельности; в игре человек, упражняясь, совершенствует свои способности. Основное достоинство этой теории, завоевавшей особую популярность, заключается в том, что она связывает игру с развитием и ищет смысл ее в той роли, которую она в развитии выполняет. Основной недостаток- эта теория указывает лишь "смысл" игры, а не ее источник, не вскрывает причин, вызывающих игру, мотивов, побуждающих играть. Объяснение игры, исходящее из результата, к которому она приводит, превращаемого в цель, на которую она направлена, принимает у Гросса сугубо телеологический характер, телеология в ней устраняет причинность. А поскольку Гросс пытается указать источники игры, он, объясняя игры человека так же, как игры животных, ошибочно сводит их целиком к биологическому фактору, к инстинкту. Раскрывая значение игры для развития, теория Гросса по существу своему антиисторична.
В теории игры, сформулированной Г. Спенсером , который в свою очередь развил мысль Ф. Шиллера , источник игры усматривается в избытке сил: избыточные силы, не израсходованные в жизни, в труде, находят себе выход в игре. Но наличие запаса неизрасходованных сил не может объяснить направления, в котором они расходуются, того, почему они выливаются именно в игру, а не в какую-нибудь другую деятельность; к тому же играет и утомленный человек, переходя к игре как к отдыху.
Трактовка игры как расходования или реализации накопившихся сил, по мнению С. Л. Рубинштейна , является формалистской, поскольку берет динамической аспект игры в отрыве от ее содержания. Именно поэтому подобная теория не в состоянии объяснить игру.
Стремясь раскрыть мотивы игры, К. Бюлер выдвинул теорию функционального удовольствия (т. е. удовольствия от самого действия, независимо от результата) как основного мотива игры. Теория игры как деятельности, порождаемой удовольствием, является частным выражением гедонистической теории деятельности, т. е. теории, которая считает, что деятельность человека генерируется принципом удовольствия или наслаждения. Мотивы человеческой деятельности так же многообразны, как и она сама; та или иная эмоциональная окраска является лишь отражением и производной стороной реальной подлинной мотивации. Как и динамическая теория Шиллера-Спенсера , гедонистическая теория упускает из виду реальное содержание действия, в котором заключен его подлинный мотив, отражающийся в той или иной эмоционально эффективной окраске. Признавая определяющим для игры фактором функциональное удовольствие, или удовольствие от функционирования, эта теория видит в игре лишь функциональное отправление организма.Такое понимание игры фактически неудовлетворительно, потому что оно могло бы быть применимо лишь к самым ранним "функциональным" играм и неизбежно исключает более высокие ее формы.
Наконец, фрейдистские теории игры видят в ней реализацию вытесненных из жизни желаний, поскольку в игре часто разыгрывается и переживается то, что не удается реализовать в жизни. Адлеровское понимание игры исходит из того, что в игре проявляется неполноценность субъекта, бегущего от жизни, с которой он не в силах совладать. Таким образом, круг замыкается: из проявления творческой активности, воплощающей красоту и очарование жизни, игра превращается в свалку для того, что из жизни вытеснено; из продукта и фактора развития она становится выражением недостаточности и неполноценности, из подготовки к жизни она превращается в бегство от нее.
Л. С. Выготский и его ученики считают исходным, определяющим в игре то, что человек, играя, создает себе мнимую ситуацию вместо реальной и действует в ней, выполняя определенную роль, сообразно тем переносимым значениям, которые он при этом придает окружающим предметам.
Переход действия в воображаемую ситуацию действительно характерен для развития специфических форм игры. Однако создание мнимой ситуации и перенос значений не могут быть положены в основу понимания игры.
Основные недостатки этой трактовки таковы:
