Актер театра – это профессия, целиком и полностью завязанная на практике и регулярных тренировках. Игры актерского мастерства для детей 5 лет, подростков или взрослых – обязательный атрибут обучающей программы в театральной школе. Подобно игре на музыкальном инструменте, где никакая теория не заменит мышечную память и моторику рук, сценическое искусство невозможно без целого ряда выработанных навыков, таких как:
Вот почему обучение театральных студентов не предполагает скучную зубрежку и просиживание за умными книгами. Ведь, несмотря на то, что теория все же является частью курса, никому нет дела, сколько цитат из Станиславского вы знаете на память, важно лишь то, что вы можете показать на площадке.
Главное условие выработки любого навыка – необходимость. Она бывает двух видов:
Если фактор жизненной необходимости отсутствует, его не заменит ничто, кроме игровой имитации. Вот что делает игры по актерскому мастерству самым распространенным и единственно эффективным методом обучения артиста.
У детей дошкольного и младшего школьного возраста игры – ведущий вид деятельности, через который они знакомятся с окружающим миром, приобретают ценный опыт и всесторонне развиваются. Даже самые незамысловатые игры по актерскому мастерству для детей являются развивающими и помогают ребенку вырабатывать те или иные навыки. Так, салочки и догонялки обеспечивают детям физическую активность, развитие реакции и координации, прятки – внимания и логического мышления, дочки-матери – навыков общения в социуме и т. д.
Научить дошкольника через игру можно всему на свете. Просто подбирайте для него нужные игры и направляйте игровой процесс.
Для развития сценических навыков у детей лучшим выбором станет игра по актерскому мастерству для начальной школы, требующая работы воображения. К таким играм относятся:
Воображение – основа не только актерского искусства, но и творчества вообще. Игры на развитие воображения способствуют гибкости и вариативности мышления: умению находить нестандартные решения и мыслить креативно.
При переходе ребенка в подростковый возраст, всепоглощающая тяга к играм сменяется тягой к общению. Теперь общество сверстников становится главным источником опыта и новой информации для ребенка, а гармоничное развитие его личности находится в прямой зависимости от успехов в общении.
Подросток постоянно чувствует в себе огромный нераскрытый потенциал и ищет ему применение. Актерское искусство может стать для подростка тем способом самовыражения, в котором он так нуждается.
Подростку очень важно своевременно развить в себе такие качества, как:
Лучшие игры на развитие актерского мастерства для подростков – это игры на взаимодействие с партнером и работу в команде.
Очень популярна игра «Сиамские близнецы», где два партнера, обхватив друг друга за талии, становятся как бы одним сросшимся телом. У них всего две руки на двоих и ходить они вынуждены, опираясь друг на друга. В таком виде подростки выполняют привычные бытовые действия, например, завтракают, одеваются или даже играют в теннис.
Взрослого человека сложнее всего обучить актерскому мастерству с нуля, этим объясняется возрастное ограничение на прием студентов во многих театральных училищах (в среднем до 25–26 лет). Дело в том, что взрослые за свою многотрудную жизнь в обществе успели обзавестись уймой масок, поведенческих шаблонов, стереотипов мышления, стандартных реакций и т. д. Чтобы научить взрослого играть других, нужно сначала научить его быть самим собой, ослабляя хватку самоконтроля.
Игры для актерского мастерства взрослых – это игры на внутреннее раскрепощение и импровизацию, умение «нырять с головой» в любой омут без подготовки, не боясь ошибиться, вызвать неодобрение или показаться смешным.
Есть математическая, гуманитарная, а есть школа актерского мастерства для взрослых, где можно улучшить звучание своего голоса, сделать речь грамотной и красивой, избавиться от акцента, раскрепоститься, стать более приятным и веселым собеседником, научиться действовать по ситуации, да так чтобы это было выигрышно и натурально.
Детская игра это радостный процесс творчества. Как возбудить и сохранить игровой интерес в актерской игре? Ведь в детских играх почти все люди увлеченно играют. Актеры увлекаются на сцене во время игры не так часто. Для актера это высший пик творческого самочувствия на сцене. Вероятно в детских играх, игроки удерживают в сознании необходимые игровые правила и игра происходит. И выигрыш возможен! Сохраняется вера в свои силы! Значит, актерская игра гораздо сложнее. Правила ее сложнее, чем правила просто детской игры и тогда забава уходит из игры, уходит азарт и интерес, который во многом строится на возможности проявить себя — выиграть, или удержать саму игру, получить удовольствие оттого, что можешь в эту игру играть. Можешь! Обратите внимание на глаголы — забава, потеха, позабавиться. Это состояние присутствует в любой игровой ситуации. Что же тешит играющий человек?
Возьмем одну из самых простых детских игр — «в жмурки». Любая игра сакральна. Скрытый смысл этой игры связан с переходом в другой мир — мир «жмуриков». Мы, играя в детстве в эту игру, и не подозревали, что мы играем со смертью. Мы, с азартом и неким страхом, дразнили игрока-воду, который играл «жмурика» — человека потерявшего связь с нашим миром, потерявшего зрение, — главный канал получения информации о нашем мире. И те, кого поймает «жмурик», выходили из игры со смертью. Они становились за чертой игры, т.е. за чертой жизни, по ту сторону меры. Эта черта-кон всегда манит живущих-играющих. Манит желание раздвинуть границы пространства жизни, потому, что, рискуя, пробегая рядом с игроком-«жмуриком» и не попадаясь ему в руки, мы обретаем свободу, мы вооружаемся умением жить. Жить так, что бы избежать страха смерти. Мы увеличиваем степени возможного риска, степени возможного для себя поведения в этом мире. Так мы обретаем этот мир, мы его присваиваем, мы становимся его хозяевами. Пугающий и чужой нам мир становиться безопасным и родным. Надо только научиться жить в нем, искусно манипулируя его правилами. Именно отсюда растут все желания человека приобрести что-то в этом мире: большую физическую силу, крепкое здоровье, сверх способности, деньги, власть, людское признание и любовь, иметь много детей или родственников, или друзей и т.д. и т.п. Все это, по моему мнению, «одна, но пламенная страсть» приобрести некую сверхвооруженность в этом мире и против этого мира. Приобрести сверхсилу, которая позволит справиться с любыми ограничениями существования в правилах игры этого мира.
Можно совершить некое историческое исследование на тему — как люди, в разные исторические времена приобретали эту сверхсилу. Один из таких путей предложил Христос. Это путь от обратного. Что бы жить свободно и легко в этом мире надо преодолеть страх потерять земное, страх потерять саму земную жизнь. Именно этому учит нас его жизненный путь — смертью смерть поправ…
Но вернемся к игре «в жмурки». Суть правил игры в том, что при отсутствии зрительного канала восприятия (у игрока-воды завязаны глаза), «вода» должен поймать (осалить) игроков у которых глаза открыты и которые гораздо вооруженнее его свободой и средствами избегания проигрыша. Он же может пользоваться только слухом и осязанием. Это как бы слепота случая, который можно обойти, обыграть. Но игра не происходит, если игроки не рискуют, т.е. не дают «жмурику» дополнительные возможности поймать себя. При этом происходит восстановление равенства в силах игроков и воды-жмурика. Только в этой ситуации игроки начинают проявлять максимум своих сил в стремлении поймать или увернуться. Только при ситуации возможности проявления максимальных затрат сил игроков, появляется игровой азарт. При этом в любое время любой из игроков может передохнуть, отойдя в сторонку, или перестав на некоторое время ловить игроков. Но не все игры так безопасны…
При чем же тут актерская игра? Если возникает необходимость перенести игру «в жмурки» на сцену создается ситуация игры в игре. А тут происходит все наоборот! Как в жизни — что бы выжить необходимо идти на встречу смерти. Это путь Христа, это путь Ивана «Дурака». Ду-рачек — делающий наоборот, как рак, пятящийся назад, но двигающийся к цели.
Дело в том, что если эту ситуацию надо разыграть на сцене, то актеру, играющему «воду» нельзя не видеть ситуацию. В противном случае может произойти случайность, которая нарушит запрограммированный ход игры.
Обще известно, что именно запрограммированность хода игры отличает просто игру или жизнь-игру от игры на сцене. В жизни, или игре, нам игрокам, неизвестно кто и когда выиграет. Известно, что мы предполагаем, а Бог располагает. В актерской игре игрок знает заранее, кто и когда выиграет или проиграет то, что стоит на кону. В этом смысле на сцене актер «Бог». Он знает заранее что произойдет. Он творец — автор творения жизни на сцене.
Но в чем же тогда игра? Исчезает одна из главных составляющих игры — желанный выигрыш, в результате проявления своих замечательных качеств. Во что играет актер? С кем он играет? Кто его соперники по игре? Что он выигрывает, или проигрывает? От чего зависит умение игрока актера?
Эти, на первый взгляд, простые вопросы волнуют меня как исследователя актерской игры. У актера есть в игре данный набор средств достижения цели и определенная логика их использования. Это актер изменить не может. Здесь случайность недопустима. А игра тем и увлекательна, что в ней многое строится на случайности. Но актер может изменять, в зависимости от ситуации, то «как» он использует данные игровые средства. Это «как», в актерской школе — «приспособления», и есть та зона случайности, в которой живет и развивается игра актера. Но, удержать свое поведение в рамках заданности, можно только отстранившись от мешающих факторов: собственной логики, знания закрепленного игрового сюжета и его перипетий. Значит, актер должен во время игры постоянно решать задачу нейтрализации одних факторов и доминирования других. Общеизвестно, что для актера важно устранить фактор знания тех случайностей персонажа, которые актеру необходимо «как бы» не знать. Для этого, необходимо одно знание удалить на периферию сознания, погасив к нему интерес, а другое актуализировать при помощи увлечения, фантазии, воображения. Для процесса актуализации актеру постоянно во время игры необходимо создавать в воображении те картины и мысли, которые могут быть в это время у персонажа. Т.е. сознание актера должно быть серьезно занято работой, что бы не осталось свободного места и времени для не актуальной информации.
Так во всем: что бы не видеть «нечто» необходимо занять зрение другим «нечто», всмотреться в другое. При этом не просто направить глаза на другой объект (смотрит в книгу, а видит фигу), а производить исследование, выполнять реальную продуктивную работу в сознании.
Если вернуться к актерской игре «в жмурки», то игроку-воде необходимо постоянно создавать картины внутреннего видения, которые он должен фантазировать на основе звуков и осязания. Если эти картины появятся в сознании, то будут приглушены картины реального зрительного восприятия, которые мешают актеру играть «слепого». При этом актер должен пользоваться этими зрительными восприятиями, что бы исполнить план роли, воплотить художественный замысел. Значит, он удерживает одновременно в сознании два плана поведения. Для этого актер создает в сознании временную установку на двуплановое поведение, которое и есть художественный замысел, работающий на энергии художественной потребности. Сформированная художественная потребность, или сверхсверхзадача, включает в работу энергию потребности воли. Именно тогда воплощается закон поведения в актерской игре, который гласит: необходимо оказаться в нужное время в нужной мизансцене и выполнить задуманное воздействие . Если этот закон выполняют все участники игры, то «случайно» происходит задуманный художественный результат.
Теперь осмыслим этапы освоения актерской игры. Сначала актеры играют в реальную игру, например, «в жмурки». Это завет Михаила Щепкина — брать образцы в природе. Затем подражать природе. Это значит играть в ту же игру, но с правилом «если бы». Если бы глаза были завязаны или закрыты, при этом на самом деле они открыты. Затем играем в повязке, сквозь которую видно, но зритель-наблюдатель не знает видно или нет. Затем несколько человек с повязкой на глазах, а у кого из них повязка просвечивает и сквозь нее видно не известно. Если все игроки, и те, кто видит сквозь повязку и те, кто не видит сквозь нее, ведут себя по одним и тем же законам, т.е. совершают похожие движения, происходит обучение — вести себя так чтобы все видели, а потому думали , что игрок на самом деле не видит. В этой простой детской игре, переведенной в актерскую игру, весь основной смысл актерского обучения.
Если мы понимаем, что форма и есть содержание, а средство и есть цель , то совершенно ясно, что между внутренним миром человека и внешним миром находится некая грань, или тонкая пленочка-форма их взаимообусловленности. И если мы понимаем сценическое действие как движение актера к целям персонажа, то действие, в данном случае возникает на ортоганали удержания верных физических движений, которые соответствуют определенным целям.
Тогда, вероятно, вот так выглядит технология педагогики освоения сценического действия и актерской игры:
1.Освоение навыка создания «мишени» , или адреса воздействия. Это закон создания «видения», или замысла . Умение создавать «видение» это значит, смотрю на партнера по игре, а вижу в нем реальные черты проявления заданного, например, «враждебности», или наоборот «любви ко мне». Причем сам партнер здесь не причем. Это на него «так смотрят» и «так его видят». Смотреть «другими глазами» это то, что позволяет «играть короля». Смотрю на стену в репетиционном зале, а вижу, например, далекий горизонт и гладь моря…
2. Освоение «балета» семиотики соответствующего данной «мишени». Например, семиотика движений тела во время дождя. Логика движений человеческого тела во время ветра. Причем ветра то нет! Это тот самый детский ответ — «ветер дует, потому что деревья качаются». Эта «оборачиваемость» процесса присуща всему художественно образному творческому процессу создания художественной иллюзии. Поэтому актеру необходимо, как минимум, освоить телесную семиотику стереотипов бессловесного поведения. Семиотику стереотипов словесного воздействия. Это освоение первого великого закона актерского искусства — закона идентификации . Художник ведет себя так, что создает мир его окружающий. Этот закон «создания миров» прекрасно понимают в искусстве пантомимы, в сценическом движении. Первым об этом внятно заговорил Этьен Декру, провозгласивший революцию в обучении актера. Но что бы вести себя соответственно чему-либо, это «что-либо» должно быть ясно представлено и удержано в сознании. Поэтому без первого умения не работает второе. Значит необходимо создать «видение» и необходимо уметь его передать по средством своих движений. Тогда в сознании «других» возникает тот же образ, то же «видение».
3.Но в этом случае можно сказать, что талантливый актер, который «создает миры», создает своих партнеров, как персонажей спектакля, совершенно не нуждается в талантливых партнерах. На практике так часто бывает. Зритель ходит в театр на своего любимого талантливого актера. Это явный солист. Но такую практику К.С. Станиславский разрушал и преследовал, как негативную. Он утверждал принцип ансамблевости. Именно этот принцип позволял группе актеров создавать иллюзию целостности происходящей на сцене истории, в которую верил зритель. Вывод очевиден. Для того чтобы создать иллюзию целостности происходящей на сцене истории необходимо, чтобы все актеры вели себя соответственно законам этой истории. Это второй великий закон — закон трансформации . Если закон идентификации обнаруживает связь с миром и строит партитуру движений актера снаружи, т.е. центростремительно, то закон трансформации центробежный. Этот закон строит форму поведения изнутри. «Я чайник…» — и тело принимает наиболее выразительную форму соответствия этому предмету. Значит, закон трансформации говорит — «какой я и как мои движения зависят от меня», а закон идентификации говорит — «каков мир и как мои движения зависят от окружающего мира».
4.И последний закон — это закон противопоставления или контраста, или просто противовеса. Ибо только контраст позволяет нам одно отличать от другого. Это умение строить борьбу, вскрывать конфликт. Строить композицию мизансцены расположения частей тела в пространстве и тел относительно друг друга. Иными словами это освоение законов «сценического взаимодействия».
Можно предположить, что содержание процесса актерского обучения необходимо строить исходя из этой логики и последовательности приобретения умений актера, где одно предполагает другое, а в совокупности позволяет создавать актерскую игру посредством главного — сценического действия.
«Ум, воля, чувство!» — по Станиславскому.
Любые любящие родители желает своему ребёнку только самого лучшего. А это значит, для них очень важно, чтобы ребёнок всегда был «на шаг впереди» и на протяжения всего жизненного пути крепко стоял на ногах. Добиться всего этого можно, если развивать в своём чаде навыки актёрского мастерства. Как правило, актерские детские программы несут колоссальную пользу – они не только обучают азам сценической речи (технике безупречной дикции), но и, прежде всего, нацелены на развитие интеллекта ребёнка и раскрытия его индивидуальности.
А где ещё, как не на сцене, оттачивать мастерство. И что может быть лучше, чем детские спектакли или утренники, призванные развить творческие способности, в наших детях? Детские спектакли и утренники — это не просто способы развлечения, создающие положительный эмоциональный настрой у всех его участников, это ещё и эффективные средства, раскрывающие «спящие» таланты, формирующие интересы, вкусы детей. Также это и способы, позволяющие побороть застенчивость и познать .
В этой статье вы узнаете, что игровые формы актерских занятий – это наилучший вариант воспитания в ребятах гибкости мышления, пластики и коммуникативных навыков. К тому же дети в процессе игры нарабатывают навыки концентрации, умения слышать окружающий мир, понимать его.
Организовывайте домашние представления (придумайте несложные сценарии) и вот уже ваша квартира или двор – это место, где разворачиваются интереснейшие события, при этом, ваш ребёнок – непременно главный герой. Задействуйте в своём представлении как можно больше детворы, привлекайте взрослых, ведь чем масштабнее будет действие, тем более вы и ваш ребёнок проникнетесь его атмосферой. Причём, давно подмечено: даже ощущение причастности – даёт невероятный прилив новых творческих сил и идей, а значит, формирует умение чувствовать и проживать воссоздаваемый образ.
Сцена обладает магическим свойством – она затягивает, пробуждает искать, творить — позволяет открывать новые грани реальности. Театрализованная деятельность – источник развития глубоких переживаний, высоких чувств, где игровой приём – важный метод, способ приобщения к творческой деятельности.
Игра 1. «Перевоплощение»
Цель: проникнуться выбранным образом. Игра развивает фантазию, мимику, раскрепощает. Подражайте животным, птицам. Изображайте любые предметы и разных людей: дерево, снежинку, автомобиль, продавца из соседнего киоска.
Игра 2. « Спасатель»
Задача: развить ловкость, пластичность, способность владеть своим телом.
Суть игры: ваш малыш – тот самый отважный мультипликационный герой (у каждого ребёнка есть свои любимчики, воспользуйтесь этим), так вот, задача воина: спасти планету от захватчиков – ведя бой с врагом (ребёнок совершает несложные элементы акробатики (подтягивание, махи ногами) используя спортивный уголок: кольца, лестница, канат).
Игра 3. «Домашний спектакль»
Любой поставленный домашний спектакль развивает навык работы в команде, учит импровизировать, работать для зрителя.
Выберите понравившуюся сказку, учитывая при этом возрастные особенности ребёнка (в сказке желательно, чтобы было больше действий, нежели реплик), подготовьте костюмы (можно использовать платок бабушки, шляпу папы, и по необходимости косметику мамы), пригласите актёров (братика, сестричку, бабушку, дедушку, папу, друзей) и, конечно же, обязательно наполните зал зрителями (это могут быть жители детского уголка: тигрята, мишки, зайцы, мячи, грузовики – всех и все, что любит и ценит ваш ребёнок).
Игра 4. «Театр кукол на столе»
Эта игра знакомит с приёмами кукловождения. Игра нацелена на развитие фантазии, психофизических ощущений, активизации воображения у участников.
Куклы можно сшить самим, используя мех, ткань, кожу. А можно приобрести в специализированных магазинах. Требование – куклы должны устойчиво стоять на столе.
Придумывайте сюжет, управляйте героями. Такая игра обычно очень хорошо дается детям, которые без труда раздают роли куклам и проецируют на них разные характеры.
Игра 5. «Помощник»
Цель данной игры – развить способность самостоятельно подбирать предметы для работы. Ребёнок обретает навыки оформителя.
Вы – мастер (готовите сцену). Показывайте ребёнку, как стучит молоточек. Расспросите малыша, что при этом, ещё может понадобиться для работы мастеру (гвозди, доски).
Игра 6. «Птички»
Игра развивает быстроту движения, тренирует память.
На прогулке или с окна дома понаблюдайте за поведением птиц. А потом сами с ребенком постарайтесь изобразить их движения (помахать крылышками, походить на одной ножке, поискать зёрнышки, взмахнуть и улететь –подпрыгнуть и помахать ручками).
Игра 7. «Ритмопластика»
Данная игра помогает ребёнку раскрыться и ощутить возможности своего тела.
Включите весёлую, детскую мелодию. Вместе с ребенком делайте несложные танцевальные движения — те, на которые вдохновляет музыка. Кружитесь, делайте взмахи руками, повороты, будьте активны.
Актёрские игры раскрывают творческий потенциал ребёнка, дают возможность обрести коммуникационные навыки, что делает его общение с людьми лёгким и увлекательным. Кроме того, навыки актёрского мастерства позволяют ребёнку стать самостоятельным, творчески развитым, способным незаурядно мыслить.
Воспитывайте, прививайте своим детям любовь и уважение к театру и актерскому искусству.
“У него миллион глаз,
У него миллион лиц.
Пиноккио – великий артист”Крематорий
«Театр начинается с вешалки», – говорил великий Станиславский. Но тогда невольно вырисовывается вопрос, а как же дела обстоят со ? С чего начинается она?
Безусловно, режиссёры, сценаристы, операторы, продюсеры и многие-многие другие играют важную роль в кинопроизводстве, но центром «вселенной» являются не они. Посреди прожекторов и декораций, тонн грима и гардеробных, кричащих людей и наезжающих камер стоит человек. Этот человек – актер. Первое, на что обращен наш взор во время просмотра очередного фильма – это актерская игра. Так вот, чтобы до конца правильно понимать, чего же стоит хороший актер в кадре, рассмотрим всё с точки старта – формирования актера как такового.
Человек как актер не формируется за месяц до кастингов. Одного желания и кучи амбиций бесконечно мало. И, конечно, для того, чтобы развить в себе актерские способности, в лучшем случае стоит попробовать поступить в театральный вуз. Но, согласитесь, далеко не у каждого есть такая возможность. Мало того, что контрактное место стоит огромных деньги, так и поступить на бюджет без предварительной подготовки чертовски сложно.
К счастью, практически в каждом городе есть маленькие (и большие) театральные студии, где часто за бесплатно или за символическую плату из «сырого человека» начинают с ноля формировать зачаток актера. В свое время мне посчастливилось попасть на занятия как раз в такой бесплатный театральный коллектив, где несостоявшийся актер маленького городка смог за 5 лет не просто убрать боязнь сцены, научить правильно говорить и хорошо смотреться в кадре, но и избавиться от тонны комплексов, психологических зажимов и прочей гадости, что мешает жить обычному человеку. Исходя из этого, по личному опыту рекомендую любому человеку творческой профессии посвятить хотя бы полгода своей жизни и пройти тренинги в театральной студии. Актерами вы так быстро не станете, зато, поверьте, социум и публичные выступления для вас станут детским лепетом. Очень помогает в жизни.
Именно с таких занятий чаще всего и начинают свою театральную деятельность.
Придя на первое же занятие, следует быть готовым, что после этого ваша жизнь изменится. А начнется все именно с ваших личных трудов и ничьих других. Для того, чтобы влиться в актерский состав, для начала вам следует выучить все те банальности, через которые проходит журналист, адвокат или политик. Это – основы правильного произношения. Артикуляция актера – одна из важнейших черт и для того, чтобы ее развить, вам придется выполнять каждый день по несколько упражнений разминки мышц лица. Каждая буква должна звучать четко, а на лице точно видно, какую именно букву вы произносите. Для этого вам в помощь зеркало.
Уделяйте 5 минут каждый день для того, чтобы проговорить беззвучно каждую букву, стараясь как можно четче работать при этом губами и языком. Используйте детские правила по типу “буква “и” любит улыбку” и по ним развивайте свою артикуляцию.
Следующий этап – диафрагмальное дыхание. Положите кончики пальцев на живот и вдохните. При правильном дыхании ваш живот выпятится, запомните это упражнение и в дальнейшем при диалоге старайтесь использовать именно его. Это – самые основы, которые должен знать человек перед тем, как пойти в театральную студию. Далее пойдет постановка тембра голоса, и гимнастики. Будьте готовы к тому, что вас заставят учиться правильно падать или давать людям пощечины, однако в этом лучше самому не практиковаться и все-таки сначала пройти обучение у режиссера.
Также немало важна ваша коммуникабельность. Театр – место, где любой интроверт станет самым открытым и общительным человеком. Работа в коллективе важна везде, но в театре это – новый уровень. Партнер по сцене – ваше второе “я”, которому нужно научиться полностью доверять себя.
Для того, чтобы научиться верить партнеру, можно проделать простое упражнение: станьте к нему спиной, закройте глаза и падайте назад так, чтобы он поймал вас. Первые разы будет страшно, но после того, как ваше тело будет находиться в полном расслаблении, а все мысли нацелены на доверие к партнеру, ваша коммуникабельность поднимется сама собой, и в коллективе никогда не возникнет затруднительных ситуаций. Так что все, что нужно знать начинающему актеру – это правила разговорной речи, хорошая артикуляция, правильное дыхание и полное доверие вашему режиссеру и партнерам. Все остальное вы получите на занятиях, а труппе будет гораздо легче работать с уже подготовленным и морально и физически человеком, будущим актером.
Учтите, что актер сам по себе – существо бесполое, в нем нет ни красоты, ни уродства, ни зажимов, ни комплексов, абсолютно ничего, он – глина. На занятия актерского мастерства многие школы требуют приходить полностью в черной одежде. Максимально просто, удобно, безлико. На сцене нет личности, есть персонаж, чью жизнь проживает актер. В этом начинается огромный ступор не только новичков, но и действительно профессиональных актеров со стажем.
Нередко случается так, что для съемки в фильме для перевоплощения в роль требуется кардинальная смена внешности. В театре с этим все проще: для полноты – подкладки и поролон, для старения – грим и парик. В киноискусстве все куда сложнее. Хочешь получить роль худощавого наркомана – будь добр, доведи себя до того состояния, когда ребра выпирают наружу.
Худоба – еще ладно, а если вспоминать роль Шарлиз Терон в фильме «Монстр»? Набранный лишний вес – ерунда в сравнении с тем, что эта прекраснейшая девушка сделала со своим лицом… Да, тут можно только восхищаться профессиональностью и на ее примере доказывать, что в актерском деле ты не модель, ты не личность, ты – кусок глины, из которой должен в итоге сформироваться настоящий целостный персонаж. И это сложно. Чертовски. Войти в роль, прочувствовать, сыграть – это полбеды, а вот отказаться от своей внешности, от тонкой талии, от себя самого ради роли – огромный труд.
Я, конечно, не училась в театральном вузе, зато доводилось бывать на репетициях спектаклей больших театральных коллективов. Мы приходим на премьеру и видим что-то прекрасное: жесты, мимика, речь и движения, образы. И часто даже не задумываемся над тем, что за этим идеалом скрывается измученное, побитое, уставшее тело. В больших театрах нет поблажек никому.
Ты либо играешь так, что Станиславский из могилы кричит «верю», либо катишься ко всем чертям.
Внешние критерии далеко не последнее, чем актер жертвует ради роли. Психологическое состояние – то, что обязано меняться с каждым новым персонажем. Если набрать/сбросить вес еще можно, то войти в саму реальность того, кого играешь, бывает порой просто невыносимо сложно. Есть и такое, что при съемках актеры просто наотрез отказывались ложиться в гроб, играть психопата или маньяка. Не потому, что им от этого некомфортно, а потому, что такие роли настолько эмоционально тяжелые, что нервная система работает на всю катушку, и ты просто не можешь уже выдавить из себя нужную эмоцию, тебя начинает трясти, а образ так и норовит вылезти из тебя и оставить, например, в закрытом гробу.
Вспомнилось, как прекраснейший Хит Леджер для съемки в «Темном рыцаре» в роли Джокера запер себя на месяц в отеле, где экспериментировал с голосом, жестами, смехом и самой сущностью психопата. Результат – великолепнейшая роль и полнейшее эмоциональное погружение.
Театр и кино – это не просто увлечение или хобби, это работа, огромный труд к самосовершенствованию и саморазрушению, где кровью и потом актеры выбивают из себя свое «я», превращаются в бесформенную массу и умирают раз или два в год после того, как их персонаж остается только на снятых кадрах. Для того, чтоб добиться успеха, а тем более получить главную роль, они калечат себя, худеют, забривают головы, прокалывают тело и годами подчиняются режиссерским крикам дабы когда-нибудь мы уделили их роли 2 часа, просмотрели фильм и сказали: «Да, этот актер определенно хорош, ему Оскар можно». Занавес.
Существует несколько систем актерской игры, соотносящихся с разными типами «драматического» в жизни персонажей. Например, система Станиславского непосредственней всего соотносится с чеховской драматургией и рождена одной с ней исторической ситуацией. В чеховских персонажах наиболее драматично их расхождение с жизнью, непонимание ее задач и своего места в ней. Эта жизнь настолько буднична, скучна, тягуча, обыкновенна, что поведение персонажей, мало-мальски сохранивших свое «я», кажется на ее фоне эксцентрическим, декоративным, театральным (Нина Заречная и Треплев, Раневская и Гаев…), и сами они сознают свою лишность и ненужность для всего окружающего. И вот основная задача системы Станиславского - добиться правды актерских чувств на сцене, играть так, чтобы возвратить персонажам недостающую им в жизни естественность и простату. Если человек в жизни актер, то пусть актер на сцене будет больше всего и прежде всего человеком.
В соответствии с лирическим характером чеховской драматургии система Станиславского тоже имеет по преимуществу «лирическую» ориентацию: поскольку герои Чехова всей слабеющей силой своей человечности противятся пошлости и обыденности окружающей жизни, то нужно встать на их сторону, разделить их внутреннее терзания и принять как свои, внести от себя дополнительную силу жизнечувствия в их угасающее «я». Сопереживание персонажу, всепонимающая и всеотзывчивая любовь к нему, готовность отождествится с ним во всем, целиком перелиться в его личность - такова основная установка системы Станиславского. (В данном кратком анализе мы, разумеется, не притязаем на характеристику всей системы Станиславского, выделяя лишь тот ее аспект, который соотносится с намеченной типологией игры).
Система Брехта акцентирует противоположный полюс драматического синтеза - эпический. Тут задача актера - не сопереживание персонажу, а, напротив, резкое его отстранение, повествование о нем в третьем лице. У Станиславского актер думает о персонаже - «я» («как я бы повел себя в этих условиях?»); у Брехта - «он» («почему он так ведет себя?»). Эта театральная установка связана со спецификой того драматического материала, на основе которого возник брехтовский театр, - с драматургией самого Брехта. Тут персонажи (мамаша Кураж, Галилей, человек из Сычуани и др.) вовсе не расходятся со средой - они яростно к ней приспосабливаются, подчиняются ее диктату, их внутренняя точка зрения на вещи сглаживается и тушуется перед порабощающей их активностью самих вещей.
Человек капитулирует перед историей, становится как все - элементом массы, в нем уничтожается «я» и воцаряется «он». Поэтому и эпичен брехтовский театр, поэтому и «отчуждает» персонажа, что сам персонаж глубоко и необратимо отчужден от себя, лишен внутреннего ядра, которое притягивало к себе сопереживание актера, - остается лишь внешняя разведка личности, ее проекция на экран истории, в плоскость, подлежащую демонстрации. Да ведь сама история в брехтовский период - не та, что в чеховский. Это не медленная, почти уже призрачная, теряющая свой смысл история России последних десятилетий XIX века, в которой высвобождается место для надежды, для хрупких сил новой человечности, - это атакующая, диктаторская, тоталитарная история Германии 30-40 гг. XX века, которая не позволяет человеку хотя бы в виде слабости уйти в себя, но требует его всего без остатка и на место личности ставит толпу.
Брехтовский персонаж (когда бы и где бы он ни жил) вольно или не вольно отождествляет себя с историей, и поэтому актер не имеет внутреннего права отождествлять себя с персонажем: он должен спорить с ним и в его лице - с историей. Отношение актера и персонажа у Брехта - дистанционны и соревновательный: кто кого победит? Актер, имитируя персонажа, всеми силами старается показать, что он не прав, что можно вести себя иначе, лучше, честнее; актер ведет интеллектуальный и нравственный поединок со своим персонажем. Однако этим противопоставлением двух разновидностей актерской игры: перевоплощения и состязания (отчуждения) - не исчерпываются все ее возможности. Ведь лирический, или импровизированный тип игры имеет еще одну разновидность помимо миметической - экстатическую; а эпический, или организованный вид игры включает не только состязание, но и игру случая, судьбы.
Театральная практика XX века знает такие методы и системы, которые приближаются к этим «сверхличностным» разновидностям игры. В качестве яркого примера можно привести метод А. Арто. Персонаж и отношение к нему актера (сопереживательное или соревновательное) перестает быть существенным элементом театральной системы. Актер ориентируется не на персонажа - персону, не на индивидуальный характер, а на самые общие закономерности духовного и физического мироздания, которые он должен проявить в своем теле. Арто присущ интерес не к истории, а к метафизике. У его театра нет современной драматургической основы, как у Станиславского и Брехта, нет пьес с исторически актуальным содержанием. Арто предпочитал иметь дело с мифами и легендами; он мечтал о театральной постановке космогонических мифов Востока и Мексики, а подробно разработанный им план первого спектакля основывался на сюжете покорения испанцами государства ацтеков. Для Арто абсолютное - это космос, извне обступающий человека и сжимающий его «партикулярную» душу оболочкой всевластного тела.
Слово «жестокость», взятое Арто для определения сущности его театра («Le Theatre de la Cruaute»), означает ту непредсказуемость и неумолимость, с какой реальность воздействует на человека, - если это истинная, объективная реальность, а не созданная самим человеком (его фантазией и техникой) для самозащиты и успокоения. «Жестокость» - это не достойная осуждения склонность нравственно свободного человека, а «склонность» самого существования, которое не позволяет человеку быть свободным и как таковое - вненравственно.
«В жестокости есть нечто от того высшего детерминизма, которому подчиняется даже палач…». С точки зрения Арто, современная ему действительность (Франция 20-30 гг. нашего века) слишком уютна и безопасна: человек, окруживши себя комнатным комфортом, приятной атмосферой задушевных разговоров и корректных общественных дискуссий, отрезал себя от подлинной реальности, которая ужасна, кровава, мучительна. Эта реальность космических бездн и органических глубин человека раскрывается в древних мифах, повествующих о преступлениях и войнах, о любви и безумии: эта реальность знакома магическому искусству Востока, и ее надо вернуть в западный мир, обескровленный и обеспложенный удобствами социальной жизни и достижениями исторического разума.
Среднеевропейскому человеку, создавшему вокруг себя тонкий защитный слой цивилизации, нужно донести ужас и величие Рока, который превыше всяких ожиданий и пожеланий. Орудием Рока, напоминанием о жестокости подлинного существования должен стать театр, воздействующий на зрителя столь же резко, наступательно и безжалостно, как некогда - реальность. Театр становится последним прибежищем подлинной реальности, изгнанной из вне театральной среды, которая настолько культивирована и укрощена художественным вкусом и нравственными ограничениями, что из реальности превращена как бы в театр, где разыгрываются парламентские выборы и душещипательные мелодрамы интимных отношений. Только в театре зритель может обрести не-театр: на него с разных сторон обрушивается каскад жутких звуков, перед ним и позади него развертываются жестокие сцены насилия, торжества преступных страстей; он чувствует себя в гуще действительности, похожей на ад, - ибо она не поддается сознательному регулированию и успокоительной расшифровке.
В отличие от традиционной сцены, где все зрелище компактно сосредоточено перед глазами зрителя, у Арто действие происходит одновременно по всему зрительному залу, на разных сценических площадках, оно выведено за пределы созерцаемости, охватывает зрителя со всех сторон и само не может быть охвачено им, как всякое подлинное бытие, в полноте своей необъемлемое восприятием. В театре Арто слову отводится последняя роль, а первая - жестам, пластике, звукам, реальности физического присутствия актеров. Важно не то, что значат данная вещь или слово, а само их бытие, сила голоса, произносящего слово, или величина пространства, занимаемого вещью; при этом размеры вещей и звучание голосов чудовищно преувеличены, доведены до грандиозной какофонии, нагромождение объемов; одна только борода короля имеет длину порядка нескольких метров.
В театре Арто подчеркнуто и выпячено все то, что противоречат воле и сознанию личности, превосходит ее «я», непроницаемо для психологизма и интеллектуализма - ибо принадлежит сфере космоса и органики. По Арто, культура вообще и театр в частности должны быть подобны чуме, перед которой возможно лишь чувство паники, - настолько самодостаточна и безусловна ее реальность. В то время, когда Арто призывал французское общество отрешиться от интеллектуальной болтовни и внять голосу иррационального Рока, Брехт был свидетелем этого ока в немецком обществе и искал против него именно в интеллектуализме. Между «театром отчуждения» Брехта и «театром жестокости» Арто - тот разительный контраст, на который бывают, способны только современники. «Жестокость была для Брехта свойством окружающей социально-исторической реальности, где сверхчеловеческий Рок принял черты государственного тоталитаризма, - и театру надлежало спорить с ним, всячески отдалять, отстранять, занимать по отношению к нему интеллектуальную дистанцию. Арто же исходил из реальности либерального общества, томившегося от избытка удобств и свобод и жаждавшего «высшего детерминизма», который и должен был представить ему «театр жестокости». Искусство находиться не в подражательных, а в дополнительных отношениях с действительностью, возмещая то, чего ей не хватает.
В 60-е годы в американском «нонконформистском» оформилась новая система актерского поведения, соответствующая экстатическому типу игры. В таких труппах, как «Living Theatre» и «Environmental Theatre», главным признается абсолютно искреннее и естественное соучастие актеров и зрителей в жизни на сцене; игра состоит не в приятии, а в отказе от ролей.
Поскольку реальное бытие человека в обществе проникнуто двуличием, лицедейством, обличено во множество масок, приспособленных специально для службы, для семьи, для друзей, постольку театр - единственное место, где можно и должно быть собой. И нужно не надевать на себя еще одну маску, на этот раз персонажа, а снять с себя все маски, в том числе и эту последнюю, обнажить свою душу и плоть и пробудить зрителя к откровенному общению помимо всех ханжески-фальшивых условностей вне театральной среды. В отличие от Арто, который в своем устремлении к сверхличному тоже почти преодолел категорию персонажа, «перевоплощения» (нужно не перевоплощаться, а быть), абсолютное здесь проявляет себя не как фатум, извне обступающий человека, а как его собственное экстатически-стихийное самоосуществление и тяга к природно-непосредственному слиянию с другими людьми. Не вражда и не угроза, а любовь и доверие - вот пафос этого театра, воскрешающего атмосферу древних ритуальных-оргиастических действ - не для того, чтобы ужаснуть зрителя этой первородной реальностью, как чумой, а чтобы вовлечь в нее, как в рай. Если Арто своими чудовищными фантасмагориями боролся с добропорядочным уютом и «пошлой» задушевностью честных европейских нравов, то Ю. Бек, Р. Шехнер и их последователи проповедают десублимированно-откровенный, натурально чистый и честный театр, противостоящий фантасмагории отчужденных и «рекламно-демонстративных» американских нравов.
Таким образом, выясняется соотносительность театральной игры с тем типом серьезности, который господствует во внетеатральной жизни. Игра на сцене как бы преодолевает, изживает однозначность и односторонность обыденного существования, восстанавливает недоступную ему целостность. Причем в художественной практике театра вновь обнаруживаются те же разновидности игры, которые вначале были выделены в житейском обиходе. Этим ставиться вопрос о единой природе игры, проявляющейся во всей ее разновидностях и соотносимой только с одной, столь же глобальной категорией - серьезностью.
